Olga

Друзья! Я решила переопубликовать свою книжку о даосизме в электронном и печатном вариантах и хочу поделиться новостями. Книга уже есть на Ridero и Amazon, а вскоре (в течение пары недель) будет доступна на Литрес, Озоне и разных других площадках.

Но пока идут вынужденные «каникулы», могу предложить нехитрую акцию (только для друзей!): напишите мне личное сообщение, и до 6 апреля 00.01 — минуты окончания, будем надеяться, «каникул»,  я отправлю вам pdf-файл книги безвозмездно, то есть даром. Если хотите читать в удобном формате — придётся всё-таки купить (там совсем недорого!), если захотите печатную версию — тоже купить (смотрите вариант такой покупки на Ridero, по ссылке, которую указала выше).

Всем здоровья и удачи. Берегите себя и родителей.

В один из февральских дней этого года, когда казалось уже, что солнце, мороз и снег навсегда нас покинули - причём разом, я проснулась часов в пять утра и, поглядев в тёмное окошко, ощутила прилив сил. Небо было ясным, хоть и пока тёмным. Глянув в прогноз, я засобиралась. И уже вскоре ехала по трассе Е22, держа курс на город, куда мне давно хотелось попасть. Вопреки всем разрекламированным Суздалям, Владимирам, а также несчастному Покрову на Нерли, которыми набит интернет, Мстёра держится особнячком. Таким гордым и независимым особнячком. Что же? Предлагаю ничего не откладывать на потом, а быстренько пробежать по моим фоторафиям и одновременно - как обычно - по моему маршруту. Как шла, так и снимала. Ну, только вот для начала - пара лучших, на мой взгляд, фото, выхваченных из контекста -:) Может, там и лучше будут, на ваш взгляд - взгляд моих немногочисленных, но очень внимательных читателей? Выберете сами из почти сотни!




( Collapse )

Самый выдающийся педагог ГИТИСа за всю его обозримую и для нас - вещественную, вспоминаемую, ощущающуюся нами на разных уровнях - историю, наконец, удостоен книги воспоминаний о себе. В своему юбилею - 90. Хотя ушёл в 67.

Часть 1.
Ни до него, ни после него, ни даже при нём самом (что прекрасно понимали и знали непосредственные свидетели) такого странного, пугающего своей открытостью, а самое главное - тем, что он делал со студентами и тем, в каком обезоруживающем, ясном, уникальном и живом качестве они вдруг раскрывались и представали перед изумлённой публикой и всем педагогическим составом вуза, человека, лидера там не было. Это сейчас, по прошествии уже более двадцати лет, всё сглаживается, и "мэтры" с удовольствием вспоминают то время. А тогда его эксперименты, его безоглядность и его бешеная энергия напрягали не на шутку. И всё как-то замалчивалось ("Ну, что ж, хорошие работы!", "Ну, что ж, ребята хорошо подготовились... Но... Причём тут Киршон? Зачем Киршон? Ну, раз ВладимНаумыч так захотел - давайте уважать"...), нивелировалось. В тишину, покой и заветное болотце уходило то, что необходимо было бы разобрать уже тогда, а не гораздо после - в книжке.

( Collapse )

Для меня, в моих глазах, он всегда и неизменно выглядел страшно тупым. Совсем не секрет, что, лишь посмотрев на человека в течение, скажем, минуты, ты во многих случаях можешь достаточно безошибочно определить его суть, пусть даже и бессознательно, не сформулировав до поры. Когда я вижу его - ничего, кроме понимания, что человек туп, страшно и непроходимо топорен, у меня не возникает. Это даже не из детства - когда мама однажды, увидев его в телевизоре, произнесла при мне сквозь зубы «Сволочь усатая». Нет. Тогда я, просто-напросто подивившись такому маминому «сленгу» (в отличие от меня, которая и мата не чужда, она никогда не произносила не то что матерные слова, а даже и вот это «сволочь» было совсем не её словом - слишком долго она жила в бандитском районе, в 4-м Самотёчном, в бараке, среди такого вот «сленга» и слишком хорошо знала: нужно сторониться), я переспросила её - «Что? Кто это такой?» - «Сталин». Всмотрелась (мне было лет семь), и уже тогда, при первом взгляде, стало ясно всё. Туповат. Прямолинеен. Только позже прибавилось понимание, что и со словарным запасом неахти. И уж совсем позже пришла полная ясность.

«Великий тиран!» - это тоже не о нём. Не об этом середняке из среды самого низкопробного, низового жулья, бандюков, которые исподтишка резали, убивали, грабили. И Радзинский - драматург и фантазёр, который на этом провинциальном ворюге-середняке сделал себе новую карьеру - глубоко не прав. Это не великий тиран. Это тупой проходимец. Омерзительный. И ничего, кроме чувства глубочайшего омерзения, когда я вижу его сегодня, у меня нет. И не будет.

Пересматривая сейчас воспоминания Аллилуевой, параллельно читаю заметки Варлама Шаламова о них. Это седьмой том Собрания сочинений (в 6 томах+т.7, дополнительный: Рассказы и очерки 1960-1970; Стихотворения 1950-1970; Статьи, эссе, публицистика; Из архива писателя. - М. Книжный Клуб Книговек, 2013).

Заметок Варлама Тихоновича по этому поводу немного, лишь наброски. И приведу только три отрывка (на мой взгляд, они - в самый центр):

«Для участия в политической борьбе не надо большого ума, большой культуры. Эти глыбы, возле которых прошла ее жизнь, - в человеческом смысле были невежественными, бедными духовно людьми».

«Ярчайшая, потрясающая переписка эта «игра в приказы» - всю чудовищность которой автор не очень чувствует, передавая все это с лирической непосредственностью. [Прим.Шаламова сбоку: «Письма отца - самое страшное, пожалуй, по тупости, по бедности интеллектуальной».]

«Рассказанное в сущности немного попытка «реабилитации» отца - явно неудачно, но простительно, да и весь характер этот гнусный  проступает сквозь любую защиту достаточно определенно».

Светлана Аллилуева:

«…Отец писал мне другие письма.

    У меня  сохранилось два его письма, должно быть, того же времени (т. е 

1930-32  гг.),  потому что  отец  написал  их  крупными,  ровными  печатными

буквами.  Письма  оканчиваются неизменным "целую"  -- это  отец  очень любил делать,  пока я не  выросла.  Называл он меня (лет до шестнадцати, наверное) "Сет'анка"  -- это  я так себя  называла,  когда  была маленькая.  И еще  он называл меня "Хозяйка", потому что ему очень хотелось, чтобы я, как и  мама, была в роли хозяйки активным началом в доме. И еще он любил говорить, если я чего-нибудь  просила: "Ну, чт'о ты просишь! Прикажи только, и мы все  тотчас все  исполним". Отсюда --  игра в "приказы", которая долго тянулась у нас  в доме.  А еще  была  выдумана "идеальная девочка"  --  Лелька, которую  вечно ставили мне в пример, -- она все делала  так, как надо, и я ее ненавидела за это. После этих разъяснений я могу теперь привести и его письма тех лет:

"Сетанке-хозяйке.

Ты,  наверное,  забыла  папку. Потому-то  и не  пишешь  ему.  Как  твое

здоровье?  Не  хвораешь-ли? Как  проводишь время? Лельку не встречала? Куклы живы? Я думал, что скоро  пришлешь приказ, а приказа нет, как нет. Нехорошо. Ты обижаешь папку. Ну целую. Жду твоего письма.

                                                                    Папка."

    Все  это  старательно  выведено  крупными печатными  буквами.  И другое письмо тех же лет:

    "Здравствуй, Сетанка!

Спасибо за подарки. Спасибо также за приказ. Видно, что не забыла папу.

Если Вася и  учитель уедут в  Москву, ты оставайся  в Сочи и дожидайся меня.

Ладно? Ну, целую. Твой папа".

    Вся переписка с родителями шла между Зубаловом и Сочи, куда они уезжали летом, а мы оставались на  даче, или наоборот. Я привожу  параллельно письмо мамы и письма отца, потому что они характерны для их отношения к детям. Отец нас не стеснял  (правда,  он был  очень  строг и  требователен  к  Василию), баловал, любил играть со мной, -- я была его развлечением и отдыхом. Мама же больше  жалела  Василия, а  ко мне  была  строга, чтобы компенсировать ласки отца. Но, все равно, я ее любила больше…»

(Светлана Аллилуева. "Двадцать писем к другу").

Почти год назад я опубликовала этот пост, а теперь чрезвычайно рада тому обстоятельству, что действительно блестящая работа Олега Лекманова, Михаила Свердлова и Ильи Симановского получила заслуженную награду.
В посте - не только (и даже совсем не!) о книге.
Кстати, ещё одно совпадение! Именно сейчас открыла недавнее интервью Бориса Юхананова.

Понимая, что дело к закату, мы с моим другом Дмитрием, с которым вместе ездили в тот день, 25 октября, в Еськи и который, будучи нашим общим с Амоном Сулеймановым другом, очень мне помог, бросив ради меня (как и Амон в своё время!) все свои дела, решили попробовать успеть проехать ещё в одно замечательное место. Без Димы я о нём и не узнала бы. А если бы знала - ехать всё равно бы не решилась! Там и без дождей всё затоплено, на дороге, разные ухабы и ямы, но ведь рядом со мной сидел помощник и штурман, который грамотно руководил процессом, так что мы проехали нормально! Нас почти никто не встретил. Только какой-то не вполне вменяемый мужичок, да стадо коз и овец. Были эти козы и овцы непуганые и глупые -:) Стояли на своей дорожке и никак не понимали, что надо посторониться и пропустить машину. Что и оправдано: ведь никто там и не ездит никогда почти.
Бежецы - это, как во многих других местах волшебной Тверской области, - заброшенная и готовая уже упасть колокольня, ещё держащаяся на ногах церковь, кладбище и совершенно невероятные виды вокруг... А ещё здесь ты понимаешь, что время имеет разные свойства и умеет представать нашему внутреннему взору самым причудливым образом. Но давайте всё по порядку.





( Collapse )

Смотрите фотографии поотдельности. Но я собрала и опубликовала видеоподборку полностью, по всем фотографиям. Смотрите в конце.

Город - это всегда новые друзья. И о них я тоже непременно однажды расскажу. А здесь - только старое дерево, раннее тёмное утро и удивительное, как мне кажется, настроение почти пустого (так увиделось) города.

Наверное, каждый автомобилист сталкивался с ситуацией, что ты вот едешь-едешь долго-долго, один, по шоссе, потом сворачиваешь на другую дорогу, и по ней продолжаешь ехать один долго-долго. Никого вокруг. Только дорога, лес, поле. И я сразу вспоминаю книжку из детства. Она называлась "Палле один на свете". Я много где про неё вспоминаю, и вот в Бежецке этим утром тоже как-то сразу пришло в голову...

Это 2 ноября 2019 года. День, когда должны были завершиться мемориальные чтения памяти В.В.Бибихина (репортаж бежецких СМИ) в библиотеке. Если присмотреться к заглавной фотографии, можно найти на ней и вашу покорную слугу. Я помогала там, снимала всё полностью на видеокамеру. Мой рассказ об этом можно прочитать несколькими постами ранее.

Бежецкие СМИ удостоили мои скромные репортажи о своём чудесном городе вниманием. Благодарю коллег.

Впечатления и ощущения, конечно, всегда разные. От города, места, от людей... Но по-моему, Бежецк - это всё-таки избранный город.




( Collapse )

Мои заметки и фотографии. В конце репортажа - фильм об Амоне.





2017 год. Жаркий день, лето. Градницы. Мы приехали на праздник. Я снимаю его на фоне "Дома поэтов". Он обожал это место. Впрочем, он обожал всё и всех... Теперь его любимая библиотека, где работали его любимые люди, имеет на своём фасаде памятную доску.

Он был очень сильным. В буквальном смысле. Физически сильным. Когда мы, приехав в Краснохолмский Николаевский Антониев монастырь, а точнее, туда, где что-то от него, монастыря, ещё осталось, и бродили там среди старых могильных надгробий, которые валялись прямо на земле, заходили в оставшиеся строения, блуждали вдоль стоящих в чистом поле стен с остатками уникальных фресок, то в какой-то момент я, спустившись в небольшое углубление, почувствовала, что подняться назад мне будет не очень легко. Это из-за ноги, в которую вставлена титановая железка (иногда, как правило, неожиданно, нога подводит). Амон быстро сообразил, принял в обе свои большие руки мою и сильно и уверенно подтянул, поддержал, поставил. Это было очень по-мужски. Просто и ясно. Вот тогда я и поняла, что можно в нём быть абсолютно уверенным. Он был надёжен. Он умел не просто делать вид, что дружит, а дружбу - поддерживал. Как и тебя - человека, который оказался в его поле. А поле было безграничным. Он будто тебя обнимал обеими своими большими руками - как и меня, при первой нашей встрече и при нашем прощании возле Сельмаша в то лето - и говорил: «Пойдём! Я покажу столько…»

«Пойдёмте! Ой, пойдёмте! Сейчас вы обалдеете… Смотрите сюда…» Ох, как он был увлечён тем, что знал и понимал про Бежецк и его людей! Как показывал - хватая, выхватывая каждую страницу - свой альбом со старыми фотографиями, как далеко уводил в рассказе, наслаивая, нанизывая друг на друга ушедшие и покрытые, кажется, навсегда паутиной, патиной, события, сведения, уводил всё дальше.

Вот мы в Школе Постникова. Он ведёт к остаткам фресок (ведь это бывшая церковь) и показывает картину, которая едва видна, в своём альбоме, воссозданную. «Бежечане собрались на берегу… Вот… Бежечане собрались…»

В Княжево. В заброшенной, едва держащейся на ногах, церкви (стоит, запрокинув голову): «Смотрите… Они кричат: распни его… Распни его…». И надолго, очень надолго замолкает. Слушает свою собственную тишину.

Он ведь ничего последние несколько лет не слышал. Даже себя. Потому его голос звучал странно, но вместе с тем совершенно неповторимо. Ох как мне не хватало и его голоса, и его самого, когда я вернулась сюда, в Бежецк, 25 октября 2019-го. Спустя два с лишним года с тех пор, как мы ходили с ним вместе по городу долгими часами и как вместе ездили в Градницы, в Красный Холм. К счастью, у меня осталась запись с видеорегистратора. С нашим разговором. Точнее, с его монологом. По дороге. Запись на два с лишним часа. Бесценно. Он говорил непрерывно, только иногда, на секундочку, умолкал, уходил в себя. Но пока я не могу выкладывать в сетевое пространство тот наш разговор. Там очень много личного. И его, и моего... Пока останется - нашим с ним.

Гуляли по кладбищу Красного Холма. Жарко и душно. Спросила, не устал ли. «Нет! Что вы, Оля! Я же оживаю, когда кто-то приезжает. И теперь мне страшно: вы уедете, а я пойду домой, и всё…»

Утро нынешнего 26 октября. Прощаюсь с городом. Иду мимо колокольни - символа Бежецка. Выходит оттуда женщина, стелит коврик. «Заходите к нам!», - окликает меня. И мы в этой колокольне долго-долго с ней разговариваем. Она вспоминает Амона, жалеет, что они так и не успели как следует поговорить с глазу на глаз, хотя он приводил сюда, в этот маленький сквер, множество людей. «Встречи неслучайны. Видите, как хорошо, что я вас окликнула…», - говорит она на прощание.

В городской библиотеке имени Шишкова его, конечно, очень любили. Член семьи. Теперь на стене висит памятная доска, стараниями друзей сделанная так, что сразу понятно: это он, это о нём. И ни на йоту фальши, официоза. На мой взгляд, это самое важное.

Амон закрывает ворота. Во время прогулки по территории Николаевского Антониева монастыря.

( Collapse )

Ну, вот, друзья, на этой пластиковой сакуре мы и остановимся. Новые фоторафии подгружать ЖЖ уже не даёт - места недостаточно. Но уже загруженные я отработаю, вы не волнуйтесь. Загрузила, но ещё не выложила в доступ много фотографий (на что резерва хватило)! Там и Япония, и ещё кое-что, хватит надолго. Правда, по Японии - только примерно пятая часть от путешествия будет выложена, но к тому времени, когда запас иссякнет, я думаю, что-нибудь придумается.
Не так давно мы видели Терлецкие пруды, и я рассказала, что мой новый/старый объектив 35 mm без зума был успешно снят с полки и пошёл в дело. Посмотрите фотографии. Я ничего (ровным счётом!) не подправляла и не усиливала. Пожалуй, впервые. Всё как снято, так и есть.
17 октября, забрав из пункта самовывоза на Большой Бронной защитный фильтр, я, воспользовавшись таким случаем, прогулялась по центру Москвы и своим по любимым маршрутам. Давненько я этого не делала. В центре своего родного города-то. И знаете, что? Мне понравилось! Как-то даже совсем не тот ужас, который был в 2016 году...
Теперь зафиксируем день 17 октября 2019 года!)




( Collapse )

"Какие плохие, дурацкие фото вышли...", - сообщила я себе, когда ещё раз посмотрела! -:) Нет, всё-таки дешевизна есть дешевизна (я про объектив!)